(Предыдущая глава Книги "Империя Разума. Начала новой экономики": Русский мир: http://proza.ru/2019/04/27/1169 )
Написано: январь 2018 г.)
Русский национализм сегодня можно считать новым явлением.
Национализм, как правило, есть движение за самоопределение народа, за собственное, независимое национальное государство и за превращение народа в нацию с собственной государственной территорией. Либо за освобождение от захватчиков. Пока у народа нет своей государственности, он ещё не нация.
Выше отмечено, что русские издревле ощущают себя государственниками. То есть русский народ является давно национально зрелым, самостоятельным и независимым.
Более того, обладает имперским духом. Поэтому факт русского национализма сегодня сам по себе указывает на определённые исторические утраты, проблемы и серьёзность исторического момента.
До 1917 года о русском национализме можно было говорить лишь как о движении в дворянской среде, направленном против безбожной цивилизации Запада, - он имел форму славянофильства. Внутри России, в отношениях с другими народами Российской империи, речь могла идти о великодержавном шовинизме, но не о национализме.
В советское время (на бытовом уровне) национализм слегка ощущался в национальных республиках как растущее самосознание нерусских народов, получивших территориальную автономию. Росту этого самосознания содействовала политика большевиков, принявших в 1923 году решение о проведении политики коренизации этнических республик. На Украине, например, согласно этой политике, было резко сокращено обучение в школах на русском языке, 97 % детей обучалось на украинском.
На всем протяжении существования СССР русские подвергались своеобразной дискриминации: во всех республиках при занятии государственных должностей приоритет отдавался представителю местной титульной национальности.
Во всех вузах России представители малых народностей имели приоритет при поступлении на учёбу.
При этом Советская Россия – РСФСР – не давала русским ни в чём никакого приоритета, т.е. русские как бы не имели собственной национальной территории.
Впрочем, по мироощущению, все русские в СССР указывали своей Родиной не РСФСР, а СССР в целом. И это смягчало потенциал некоторого напряжения, которое постепенно развивалось.
Ситуация существенно изменилась в 90-е годы. Развал СССР привёл к болезненному разрыву единого русского народа границами национальных чиновничьих суверенитетов.
В республиках, теперь отделившихся от России, русские подверглись заметному давлению, так что многие вынуждены были переселяться из республик в Россию, бросая обжитые места, работу и имущество. Впервые со времён нашествия хана Батыя русские вновь потянулись под крышу Москвы.
Но развал промышленности в национальных республиках породил в них массовую безработицу, и вслед за уезжающими русскими в Россию ринулись и местные национальные кадры. Возникла принципиально новая ситуация: теперь не русские были колонистами, экспансивно расширяющими зону русского мира, переселяясь по всем закоулкам Российской империи. Теперь колонистами стали жители новоявленных национальных государств, массово двинувшиеся в поисках работы и жизнеустройства в Россию. На бытовом уровне это реально воспринималось и воспринимается как колонизация России жителями бывших окраин Российской империи. Из-за традиционного отсутствия государственной поддержки русских в России это создало корни нового явления – русского национализма как реально национально-освободительного движения.
По причине того, что Российское государство по традиции советских времён проводит интернациональную политику, русский национализм оказался направленным не столько против приезжих, сколько против собственного государства, умножая и без того традиционный раскол между русским населением и государством. Возникла парадоксальная ситуация: в государстве, в котором свыше 80 % населения считает себя русскими, деятельность русских националистических движений приравнивается к экстремизму и преследуется по закону.
Парадокс объективно усиливается тем, что русский национализм не только усилил традиционный раскол Российского государства и его населения, но и внёс дополнительный раскол в сам русский мир, поскольку вошёл в противоречие с его традиционным имперским духом.
Эта ситуация не могла не породить множество различных организаций, по-своему осознававших и выражавших интересы русского народа и называющих себя русскими националистами.
Этим не могли не воспользоваться различные силы, заинтересованные в ослаблении имперского русского духа. В русской националистической среде стали культивироваться идеи русского национального (неимперского) государства, ограничивающего себя некими русскими областями, в рамках которых якобы русские получат свои национальные привилегии. Очевидно, что явной целью этих сил является продолжение распада СССР, а теперь уже распада России на мелкие национальные государства и фактическое упразднение феномена русского мира. Получателем выгод этого распада, очевидно, станут имперские силы, традиционно противостоящие России.
Особую концепцию русского национализма представил известный предприниматель и общественный деятель Михаил Ходорковский. Остановимся на ней, чтобы показать несовместимость идей русского национализма с понятиями русского мира.
Выйдя на свободу, М. Ходорковский провозгласил себя русским националистом и выразил готовность лично воевать за территориальную целостность России, если встанет вопрос об отделении Кавказа.
В лекции «Между империей и национальным государством» он скрестил национализм и либерализм. И обратился к понятию «нация», препарируя его так, чтобы это скрещивание стало простым и естественным.
Этнос, народ, нация… Этот временной ряд понятий указывает вектор развития исторических общностей людей. М. Ходорковский не даёт чётких различий между ними, смешивает их в одно понятие. Он говорит, мол, «одни рассматривают нацию, прежде всего, как культурную общность. В их представлении нация - это группа людей, объединённых... языком, религией, историей... Другие, напротив, полагают более значимой политическую или гражданскую общность вне зависимости от этнической и культурной принадлежности. В их представлении нация - общность «граждан», т.е. своего рода политическое объединение».
Апеллируя к разным бытовым трактовкам идеи «нация» и не отделяя её от идей этноса и народа, он умозаключает: «Очевидно, что истина находится где-то посередине».
Такая позиция удобна. Разоружает критически мыслящих оппонентов: мол, что хотите, то и понимайте под «нацией». Позволяет привлечь на свою сторону всех, кому лень на эту тему ещё раз подумать. И объединить под знамёнами своих идей носителей противоположных идеологий.
Исходя из этой позиции, перспективы русского национализма сводятся, по Ходорковскому, к преклонению колен перед священной коровой либерализма - перед культом «права выбора» каждым человеком той самоидентификации, в том числе этнической или национальной, которая ему нравится.
Ходорковский говорит, мол, «современный человек не готов отказаться от национальной самоидентификации в глобализирующемся мире», а либералы в России, «участвуя в национальном самоопределении, добиваясь изменений в государственном устройстве... последовательно отстаивают права человека как высшую ценность, конечную цель государственного и национального строительства. В том числе в интересах отдельного русского человека, в интересах всей русской нации».
Или: «либералы исторически поддерживали право нации на самоопределение, вплоть до создания собственного государства, и нет никаких оснований отказывать в этом праве русскому народу». (Http://sputnikipogrom.com/politics/7432/khodorkovsky/ )
Тем самым русским националистам предложена либералистская крыша.
Крыша от кого?
Да, якобы от общего врага, объединяющего националистов с либералами. И далее Ходорковский указывает, кто этот враг. Это, мол, «наднациональная бюрократия».
Мол, именно наднациональная бюрократия лишает русский народ национальной самоидентификации, грабит ради финансовых преференций национальным автономиям и приносит его в жертву своим имперским амбициям.
В пример приводятся и СССР, и нынешняя Россия, где русские - единственная из всех национальных автономий нация, лишённая национальных органов власти, которые, мол, подменены органами наднациональной бюрократии.
Эти рассуждения приводят к лозунгу создания национального русского государства, в составе которого допускаются те же национальные автономии, что и сейчас, но предполагается, что роль выразителя интересов титульной – русской - нации будет играть Государственная дума, отражающая якобы реальные пропорции национального состава населения, - ей лишь надо дать высшую власть, подлежащую отнятию… у Президента (!)
Итак, защита русского народа от имперского произвола наднациональной бюрократии свелась к упразднению власти Президента. При этом главным, по Ходорковскому, становится отказ России от претензии быть Империей и её успокоение в рамках Национального Русского Государства как парламентской республики, в которой роль балансира национальных интересов выполнит Совет Федерации, где каждая нация, мол, должна быть представлена одинаково.
В итоге, по М. Ходорковскому, Национальное Русское Государство – это по своей форме то самое государство, которое было в России в краткий период перед октябрём 1993 года, т.е. парламентская республика.
Но на чём основано утверждение, будто Госдума адекватно выразит пропорции национального состава России и станет выразителем интересов русского народа? Очевидно, что национальный состав Госдумы вторичен на фоне истинно наднациональных сил, которые распределяют меж собою депутатские кресла. Надо ли заострять внимание на том, что, помимо «наднациональной бюрократии», объявленной М. Ходорковским общим врагом либералов и националистов, за власть в России борется и «наднациональная буржуазия»? И что имперскими амбициями обладают не только бюрократы, но и капиталисты? И если кресла в Госдуме захватывает имперская буржуазия, то что за Империя получает власть над Россией в этом случае?
Боюсь, что это будет вовсе не русская империя.
Итак, идея национального русского государства фактически приведёт к государству с наднациональной имперской буржуазией во главе. Чья империя вознесется над русским миром в этом случае?
Очевидно, это нонсенс, будто Госдума выразит интересы русского народа.
Учитывая геополитические реалии, русскому миру нельзя отказываться от имперского духа – иначе он вообще перестанет быть русским миром и попадёт под власть чуждой ему империи, защититься от которой можно, только противопоставив ей свою империю.
А потому, нонсенсом является и идея национального русского государства в форме парламентской республики.
Позволю себе пространную цитату из предисловия профессионального исследователя этнопсихологии русского мира Светланы Лурье к научной монографии «Империя как судьба» - предисловию, задающему откровенную и искреннюю позицию русского мира по отношению к русскому национализму.
«Обратившись к истории, мы изумимся – сколько среди высших и низших военных чинов русской армии, даже генералитета, нерусских фамилий.
В Тбилиси на берегу Куры, около армянской церкви, кладбище героев кавказских войн ; Тер-Гукасова, Бебутова, Лорис-Меликова и других.
Ради чего воевали они? Ради возможности остаться в нашей империи. Ради нашей империи, ставшей и их империей.
Импульс Империи даёт один народ. Он включает в свой жизненный круг, в свой государственный круг другие народы, иногда с их согласия, иногда вопреки их воле.
Делает он это не ради политического интереса и выгоды, а ради своих идеалов. Потому что уверен и чувствует, что правильно именно это, потому что чувствует, ''что с нами Бог'', и смеет сказать ''Покоряйтесь, языцы, яко с нами Бог''».
Он предлагает другим народам так же жить с Богом. И другие народы это очень часто понимают, воспринимают правильность происходящего и вливаются в ряды народа, с которым Бог.
Таким образом, всё здание империи строится на всепроникновении этой высшей ценностной доминанты, которую можно и должно назвать центральным принципом империи.
... Нечего удивляться, что закавказские народы, всеми силами сохраняя свою этничность, сражались и умирали за нашу Российскую империю. Они считали её своей империей, такой же нашей, как и своей. Наша империя стала их родиной, их страной, в той же мере, что и нашей страной. ...
‘’Национализм'' имперского народа, стремление выделить для себя какое-то исключительное место, поставить собственный ''национальный интерес'' или, того хуже, собственную этничность выше имперского принципа имеет своим следствием не только неизбежную деструкцию империи, но и распад имперского народа.
... В России прошёл какой год с начала пресловутой перестройки, а вразумительного русского национализма так и не зародилось. ...
Весь наш русский национализм – не национализм, а карикатура на него! Все рожаем ''не мышонка, не лягушку, а неведому зверушку''.
Не надо себя мучить и других пугать. ...Мы не делим и не сможем поделить мир по принципу ''русский – нерусский''. Не то чтобы у нас не было ощущения русскости.
Но из нашего ощущения русскости, из нашей любви к России, из нашего патриотизма национализм не вылепить.
Мы, скорее, запишем в русские всех хороших людей – будь они хоть папуасы. Мы сформировались как имперский народ и поделать с этим ничего невозможно, а главное – не нужно.
Потому-то русские и согласны были жить в том жалком, но грозном подобии Империи, которое именовалось Советским Союзом, и там тоже служили своего рода имперскому принципу, только искажённому и уродливому – безбожному принципу.
Американцы, которые на долларовой купюре пишут: ''Мы верим в Бога'', словно лучшего места для этого интимного признания не найти, для которых Бог как бы сливается с долларом, все-таки имели немалые основания обозвать нас Империей зла.
Мы рискнули скинуть с себя зло...
Рискнули. Многое потеряли. Но потеряли не всё. Осталась странная и невыразительная Российская Федерация, медленно и мучительно очищающаяся от многолетнего зла, но ещё аморфная, неприкаянная, увязающая в больших и маленьких грешках, и она тоже, по сути, жалкое подобие империи. Мы согласны жить и в ней.
Но почему мы должны жить в жалком подобии империи, а не в Империи? Честное слово, потому что боимся слов, кем-то измазанных, запачканных слов - и не более того.
Мы спокойно сносим, когда на телевидении и в газетах слова ''империя'', ''имперский'' появляются исключительно как ругательство, как способ одёрнуть нашу власть, когда она пытается поступать более-менее по правде.
Мы трусим помогать нашим союзникам не потому даже, что опасаемся, что и нам достанется. Мы боимся сделать имперский жест, чётко очертить нашу зону влияния, потому что боимся упрёка в имперскости.
Но ведь это бред! Этот страх не стоит и одного волоска сербского ребёнка!
Пора остановиться в этом саморазложении и самозапугивании.
Хватит предавать других, хватит предавать и калечить себя самих. Нет у нас выбора.
Россия никогда не станет государством-нацией. Россия мучится, именуясь федерацией, России незачем быть пародией на империю.
Она должна перестать бояться собственной тени и сказать самой себе: ‘’Наша цель – имперское строительство! Нам надоело жить в плоском бумажном мире карикатур, мы желаем нормальной и здоровой Империи!'’».
(Цитировано по: Светлана Лурье,
Глава 8.9.Человек как уже общество
Внутри человека живёт множество сущностей, борющихся друг с другом за власть над его поступками. Эти сущности то всплывают из подсознания, как внезапно разбуженный зверь, или добрый молодец, или как потребность, продиктованная желудком или иным органом. То они заселяются в человека извне в качестве актуальных задач, захватывающих дух при посещении им того или иного из параллельных миров, регулярно присваивающих время его жизни.
Состав множества реальных и виртуальных сущностей, поселившихся в человеке, зависит от развитости общества, от состава действующих в нём институтов и правовых механизмов, от прочитанных человеком книг и просмотренных фильмов, от особенностей его тела, от содержания его работы, круга друзей, знакомых, коллег и, наконец, от начатых, но не законченных дел...
Сталкиваясь друг с другом в человеке, они уподобляют его сложному обществу, в котором идёт борьба.
Человек, наполненный этими сущностями, есть уже Общество.
Распределяя и расходуя личные ресурсы – внимание, время и вещи - между делами, преследуя внутренние и внешние цели, человек действует, как уже Производство, где сам он и работник, и начальник, и цель, и средство, и продукт.
Заключая сделки с самим собою, разрываясь между вариантами поступков, сопоставляя и взвешивая последствия вариантов решений, делая выбор, меняя одни свои намерения на другие, человек ведёт себя, как уже Рынок.
В этом уже Рынке он расплачивается собою, приобретает себя же - выступает уже и Деньгами, и Товаром.
Попадая в объятия конфликтующих сущностей, проигрывая их борьбу внутри себя, человек есть уже и Война, где он и агрессор, и жертва, и защитник.
Ключевое заблуждение и либералов, и демократов, и марксистов в том, что они, каждый по-своему, противопоставляют человека и общество и не учитывают их сущностного единства.
Либералы возносят над обществом гордыню частной собственности, которая хищничает в стихии общественного рынка. Уничтожают целостного Человека. Разлагают его на прихоти и амбиции, защищаемые культом «свободы выбора». Превращают человека в материал строительства долговых пирамид.
Демократы возносят над обществом гордыню представительной власти и поклоняются культу избирательной системы - разновидности кулачного права.
Избирательные системы демократов действуют в парадигме отделения власти от человека («избирателя») и уже этим заведомо порочны.
Кроме того, они уподобляют общество одинокому человеку, разрываемому частными прихотями - партиями, и дезориентируют общество публичной борьбой за партийно-формулируемые интересы.
Марксисты поклоняются дьяволу классовой борьбы. Возносят над обществом гордыню административного разума, ставят его стихию выше рыночной стихии.
Классовое сознание есть в действительности та или иная однородная сущность, массово пробуждающаяся в людях, сосуществующих в обществе.
Нелепо доверяться аксиомам (идеалам) стихийно пробуждающейся сущности.
Большевики, подменившие задачу строительства социализма задачей истребления рынка, не учли, что общественный рынок и есть та раскрывающаяся книга человеческих способностей и потребностей, которую следовало бы не топтать, а преобразовывать, балансировать и развивать в направлении реализации лозунга «от каждого – по его способностям, каждому – по его потребностям».
Воюя против рынка, марксисты в СССР монополизировали в руках государства инициативу и предприимчивость народа, чем предали идеал гармонически развитого человека как сущностной частицы коммунистического общества.
Планирование, которое они навязывали обществу, было лишь формой стихии управления фабрикой с непрекращающейся борьбой за условия купли-продажи рабочей силы, скрывающейся за процессами нормирования труда.
Система норм и нормативов, положенная в основу советских планов, выражала текущее соотношение сил этой стихии и была лишь частным случаем действия либералистской «руки рынка».
Строя не коммунизм, а общество-фабрику как единый «либеральный атом», большевики фактически действовали в капиталистической парадигме.
Исчерпав заведомо ограниченный потенциал эффективности государственно-монополистического администрирования, СССР рухнул, доказав историческую обречённость государственного капитализма, но не коммунизма, которого он и не строил.
И марксисты, и демократы, и либералы, каждый по-своему, поклоняются культу стихии, пленены частностью.
Они не озабочены Человеком, мечущимся из-за них между Сциллой либерализма, Харибдой демократии и шизофренией Диктатуры пролетариата.
Они не учитывают, что каждый человек есть уже общество, населённое множеством сущностей, между которыми, как и в реальном обществе, идёт борьба, и что реальное общество своей структурой лишь раскрывает ту борьбу, которая идёт в каждом человеке.
Феномен личности, занимающей определённую позицию, - это лишь тот или иной результат постоянной внутренней борьбы.
Массовость выбора людьми однородных позиций создаёт ситуацию, в которой общественные позиции формируются раньше, чем конкретным человеком сделан внутренний выбор, так что ему приходится выбирать под внешним давлением.
Навязывая человеку внешний выбор, общество вмешивается в его внутреннюю борьбу.
Это вмешательство может ломать и уродовать человека.
Рассматриваемое в масштабах общества, это вмешательство нельзя отдавать во власть частных сил или слепой стихии, как то проповедуют либералы.
Так же, как нелепо говорить и о правах человека, не оговаривая его сущности.
Результаты внутренней борьбы могут быть плачевными - она может породить и наркомана, и насильника, и педофила…
Сущностный выбор человека, как и общества, идёт вне логики - реальным соревнованием внутренних сущностей за власть над его сознанием и поступками.
Принципиально важным является влияние общества на это внутреннее соревнование.
Рассудок, как способность логического мышления, играет роль лишь инструмента в руках победившей сущности. Он движется в плену её аксиом.
Апелляции к рассудку человека поэтому вторичны и уместны лишь в рамках аксиом той сущности, что властвует в данное время над человеком.
Первичны же апелляции вне логики - не к рассудку, а к сущностям, дремлющим или бодрствующим в людях.
Такие апелляции в направлении совершенствования человека должны быть заложены во всех институтах и правовых механизмах, действующих в обществе.
Во имя общей безопасности общество обязано иметь в виде господствующей идеи в умах людей идеалы справедливости и совершенного, гармонически развитого человека и быть во власти институтов и механизмов, нацеливающих все отрасли деятельности на служение этим идеалам.
Становление, развитие и защита этих институтов и механизмов должны быть в центре внимания всех общественных сил.
Соответственно, истинная цель развития общества - не мифически равные права, не власть над общественной стихией, а надлежащая защита и совершенствование мира Человека как сущностной частицы Общества, разворачивающей себя в Общество и в то же время замыкающейся в себе, как в уже Обществе.
Для раскрытия механизмов, нацеливающих все отрасли общества на совершенствование человека, необходимо переосмыслить и усовершенствовать действующие в реальном обществе деньги, ценности, рынок, собственность, религию и государство.
Совершенный человек явится продуктом совершенствования мира человека, в качестве которого выступит общество, обладающее совершенными деньгами, совершенными ценностями, совершенной собственностью, совершенной культурой, совершенной религией и совершенным государством.
Началом предлагаемого переосмысления явится понимание факта, что каждый человек и каждый предмет его мира есть одновременно уже и деньги, и ценность, и собственность, и объект культуры, и символ веры, и власть.
Продолжение: Глава 8.10. Человек, как уже деньги